Моей соседке 78 лет, она живет одна. Добрая и тихая женщина. Я заметил, что к ней стал приходить молодой человек. До него ничего, но после него я стал слышать кри- ки. Я начал беспокоиться, и однажды постучал в две- рь. Они тихо. И потом две- рь открывается, а там эта старушка вде…
ЧАСТЬ 2: Тень из прошлого
Моей соседке 78 лет. Она живёт одна. Добрая и тихая женщина. Я даже не знал её имени — просто называл «бабушка с третьего». Мы обменивались вежливыми кивками на лестнице, иногда она угощала меня пирогами. Была скромной, вежливой, почти незаметной. До тех пор, пока в её жизни не появился молодой человек.
Он стал приходить всё чаще. Высокий, с тёмными волосами, всегда в длинном пальто, даже летом. Странный. Улыбка у него была холодной, будто вырезанной из стекла. После его визитов я начал слышать крики. Не каждый день, но раз в неделю точно. Иногда — ночью. Они были короткими, женскими… Но однажды — мужскими.
Я начал беспокоиться. Полицию звать не решался. Казалось, всё слишком… зыбко. Однажды, услышав очередной резкий шум, я всё же решился постучать в дверь.
За дверью — тишина.
Минуту. Две.
И вдруг… скрип ключа.
Дверь открылась медленно. На пороге стояла она — та самая бабушка с третьего. Вде…
Вдевшая на себя чёрное вечернее платье, в котором она выглядела пугающе моложаво. Волосы аккуратно собраны в высокую причёску, губы накрашены алой помадой. Глаза блестели, как у молодой женщины, но в этом блеске было что-то неестественное. И ещё… на её шее висел медальон, которого я раньше никогда не замечал.
– Что-то случилось? — её голос был спокойным, почти ласковым. Но слишком спокойным. Будто она всё заранее знала.
– Простите, я услышал… шум. Всё в порядке?
Она на секунду опустила взгляд, словно соображая, что сказать.
– Всё в порядке, милый. Уронила вазу. Знаете, старость — штука непредсказуемая.
Сзади, в полутени прихожей, я заметил чьи-то ноги. Мужские. Босые. Как будто кто-то лежал. Или… сидел на полу.
– А это… — я кивнул на ноги.
Она обернулась через плечо, потом снова на меня, всё тем же голосом:
– Это мой племянник. Немного не в себе. Но добрый мальчик.
И с этими словами она аккуратно закрыла дверь.
Я спустился к себе, но ночь прошла в тревоге. Утром я снова поднялся на третий этаж. Постучал. Тишина. Снова. И снова.
Прошёл день, два… Никто не входил, не выходил.
На четвёртый день я нашёл повод позвонить в ЖЭК — сослался на протечку. Слесарь пришёл неохотно, но я настоял, чтобы дверь проверили. Через два часа пришли с участковым.
Открыли с отмычкой.
Квартира была пуста.
Полная тишина. Ни хозяйки, ни племянника. Ни шума, ни запаха еды. Всё идеально чисто. Даже чересчур. Как в музее.
Но в спальне мы нашли странное: на кровати лежал тот самый чёрный вечерний наряд, аккуратно сложенный. А на туалетном столике — старый альбом с чёрно-белыми фотографиями.
Я перелистывал страницы, пока не наткнулся на одну — фотография 50-х годов, где совсем юная девушка, очень похожая на мою соседку, стояла под руку с тем самым молодым человеком. Абсолютно такой же. Ни на год не старше. Ни единой разницы.
Сзади была надпись:
«Мария и Эдгар. Лето 1954. Мой демон».
ЧАСТЬ 3: Истории из альбома
Я забрал альбом. Участковый ничего не имел против. Квартира оказалась официально пустой — ни документов, ни следов хозяйки. Словно её никогда не было.
Я провёл ночь, изучая фото.
Мария была красивой девушкой с живыми глазами. На каждом снимке — он, Эдгар, тот самый молодой человек, появившийся в её квартире. Он не менялся на протяжении десятилетий. На фото из 1954, 1968, 1983, 2001… всё тот же человек. Всё такой же.
Я не спал до утра.
Позже я начал искать в интернете. Имя «Мария Котельникова», город, дата рождения — ничего. Как будто её стерли из всех архивов. Но на одном форуме, посвящённом мистическим историям, я наткнулся на рассказ женщины, жившей в другом городе. Она писала, что её бабушка много лет назад рассказывала о «девушке, связавшейся с демоном по имени Эдгар». По легенде, он приходил к женщинам на закате их жизни, предлагал вернуть молодость и время — но за цену.
Цена всегда была одна: душа.
Я не верил в потустороннее. Но всё это стало слишком странным.
Через неделю пришла повестка на допрос. Оказалось, на чердаке дома нашли свежие следы. И… мужское тело.
Я спустился в участок. Меня допросили, отпустили. А потом подошёл один пожилой следователь. Он посмотрел на меня с интересом:
– Вы ведь живёте в 37-й квартире, над старушкой, верно?
– Да.
– А вы знали, что в 1960-х в вашей квартире жил молодой человек, исчезнувший при загадочных обстоятельствах? Его звали… Эдгар Соколов.
Я почувствовал, как леденеют пальцы.
– Его мать, Мария Соколова, жила этажом ниже. Она утверждала, что сын никогда не умирал. Что он… стал другим.
– Стал чем?
– Она говорила — «он теперь вечный». А потом исчезла. Как и ваша соседка.
ЧАСТЬ 4: Вечность под дверью
Я стал искать. По архивам, по библиотекам, на форумах. Истории о похожем человеке — тёмные волосы, длинное пальто, вечная молодость — всплывали в разных уголках страны. Он появлялся в жизни пожилых женщин, и те вскоре исчезали.
Через месяц мне позвонили из полиции: квартира на третьем этаже снова была открыта. Дверь не была взломана, но всё выглядело так, будто кто-то только что вышел. На столе — чашка с ещё тёплым чаем. На стене — новое фото.
Я замер.
На фото — я.
Смотрю в окно. Снято явно из соседнего дома. Подпись — «Следующий».
Я уехал из квартиры в тот же день. Продал, сбежал, начал новую жизнь в другом городе. Но иногда… по ночам… я слышу скрип.
Как будто кто-то медленно поворачивает ключ в замке.
ЭПИЛОГ: И вечно юный
Спустя год я прочитал в местной газете короткую заметку:
«В доме по улице Вишнёвой исчезла пожилая женщина. Последний раз её видели с молодым человеком в длинном чёрном пальто. Соседи утверждают, что она будто расцвела — стала моложе, энергичнее. Но потом исчезла. Квартира осталась пустой, дверь заперта изнутри».
Я не сомневался. Это был он.
Эдгар.
И он всё ещё ищет следующую.
ЧАСТЬ 5: Портрет в багровом
После переезда я надеялся забыть. Но в голове снова и снова прокручивалась сцена, как старушка — Мария — стоит в чёрном платье, с помадой, как кровь, и смотрит сквозь меня, будто я — просто тень на фоне её долгой, затянутой жизни. Я начал пить успокоительное. Пытался отвлечься. Не получалось.
Однажды, разбирая коробки, я нашёл старый фотоальбом, тот самый, с которого всё началось. Должен был выбросить. Но рука дрогнула.
Я снова увидел их: юная Мария и Эдгар, держащиеся за руки.
На одном из последних снимков — они стоят перед старым особняком. За их спиной – чёрная табличка с надписью «Приют святого Модеста».
Я вбил название в поисковик. Нашлось.
Разрушенное здание на отшибе Тверской области. Закрыт в 1965-м году после череды пожаров и пропавших детей. Никто не знал точных причин. Но свидетели утверждали: среди воспитанников был мальчик, по имени Эдгар. Вечно молчаливый. Красиво рисовал. Однажды нарисовал портрет монахини, которая умерла на следующий день от остановки сердца.
Другие говорили — он не ел. Не спал. Только сидел и смотрел в окна. Иногда – говорил на неизвестном языке.
Я решил ехать туда.
ЧАСТЬ 6: Дом, где время застряло
Особняк стоял в лесу. Полуразрушенный. Ставни сорваны, крыша осела. Но внутри было… странно. Пыль лежала ровным слоем, но не было ни запаха гнили, ни следов зверей. Словно время остановилось.
В центре бывшей столовой — мольберт.
На нём — портрет.
Свежий.
Я застыл.
На картине — женщина. Седая, в чёрном. Лицо знакомо — Мария. Но взгляд… не человеческий. Зрачки вытянуты, как у кошки. Губы едва приподняты в усмешке. Внизу подпись:
«Я вернулась. И теперь он мой».
Рядом — второй портрет. Мужской. Он был незакончен. Только тень лица, тёмные волосы. А глаза — пустые. Бесцветные. Ощущение, что они смотрят прямо в тебя.
Я понял. Он продолжает писать. Эдгар не умирает. Он сохраняет свою сущность, пока пишет портреты. Каждое лицо — чья-то душа, заключённая в холст.
Я уже собирался уходить, когда услышал скрип.
Позади.
Оборачиваюсь — никого.
Но на мольберте уже три портрета.
И третий… я.
Я закричал, вырвал полотно, бросил в костёр, который развёл у входа. Пламя жадно поглотило холст. Дом завыл. Словно в нём жил кто-то. Или… что-то.
Я сбежал.
ЧАСТЬ 7: Мария — не та, за кого себя выдавала
Прошло три месяца. Я не вернулся к прежней жизни. Переехал к знакомым в деревню. Каждый вечер запирал дверь. Смотрел в окна. Не выходил после заката.
Пока однажды не получил письмо. Настоящее, бумажное. Конверт пах стариной. На нём:
«Для тебя, кто сжёг портрет»
Внутри — вырезка из старой газеты:
«В 1955 году пропала воспитанница приюта Модеста — Мария Соколова, 13 лет. Последний раз её видели в подвале с мальчиком по имени Эдгар. После исчезновения дети начали рассказывать, что Мария больше не была собой. Её глаза светились в темноте. А Эдгар стал молчаливее. В ту же неделю приют сгорел.»
Мария исчезла. Но в 1971 году в одном архиве снова появляется женщина с её именем. Только ей уже… 35. И тогда же начинается череда исчезновений пожилых людей.
Я понял. Это не он нашёл её.
Это она нашла его.
ЧАСТЬ 8: Кто такой Эдгар
Старые монастырские записи, которые я нашёл через одного знакомого историка, упоминали древнее имя: Эдгариус Ликтус. Монах XVII века, художник, которого изгнали за «нечестивое мастерство». Он рисовал портреты — и люди умирали. Считалось, что он заключает души в краску. Церковь пыталась сжечь его картины, но мастер исчез.
Возможно, Эдгар не человек.
И, возможно, Мария — первая, кто нашёл способ стать его частью. Или его хозяйкой. И теперь они вместе. Он рисует. Она находит тех, кто готов обменять жизнь на воспоминания, молодость, шанс на короткий миг ещё раз «быть».
ЧАСТЬ 9: Круг замкнулся
Через месяц в газете появился новый фрагмент:
«Молодой человек ищет родственников пожилой женщины по имени Мария Котельникова. Говорит, она спасла ему жизнь и исчезла. Просит отозваться всех, кто её знал.»
Фотография рядом.
На ней — я.
Но… я этого снимка никогда не делал.
Хочешь — верь, хочешь — нет. Но если в твою дверь постучит кто-то, кто называет себя твоим «племянником», кто выглядит слишком хорошо для своих лет, и кто приносит с собой портреты…
Не открывай.
Не слушай.
И не позволяй ему нарисовать тебя.
ЧАСТЬ 10: Охотник на портреты
Меня нашли.
Он пришёл вечером, когда я, как обычно, закрывал окна и собирался сжечь старую вырезку из газеты. Постучал — три коротких, два длинных. Знак. Не полицейский. Не сосед. Я ждал кого угодно — только не его.
— Ты видел Эдгара. Ты ещё жив. Это уже что-то.
Передо мной стоял мужчина лет под шестьдесят. Суровый, с глубокими складками у рта, серым плащом и пальцами, покрытыми ожогами.
— Кто вы? — прошептал я.
— Меня зовут Олег Марцинюк. Я охотник. Один из тех, кто знает, кто такие душеписцы. И ты, парень, оказался слишком близко к центру воронки.
Он прошёл внутрь, не дожидаясь приглашения. Достал из сумки старинную папку с кожаной обложкой, выложил на стол выцветшие фото, вырезки, фрагменты старых карт.
— Послушай внимательно. Он — не человек. И она уже тоже. Та, кого ты называл «Мария», была обычной девочкой. Но в 1955 году она заключила сделку. Не с Эдгаром. А с тем, кто стоит за ним. Эдгар — лишь кисть в руке Тьмы. Он рисует, а сущность по ту сторону холста — ест.
— Но… он ведь рисует то, что видит?
Олег покачал головой:
— Нет. Он рисует то, чего боится душа. То, чего ты не хочешь вспоминать. А потом — закрывает это на замок. Понимаешь? Когда ты увидел себя на холсте, ты понял — он уже проник. Уничтожить портрет — хорошо. Но он уже чувствует тебя. Он помечает.
Я сглотнул.
— Что мне делать?
— Найти его. И сжечь его оригинал. Первородный портрет. Тот, где он сам. Он всегда хранит его. Спрятан. Где-то рядом с тем, кто его защищает. С Марией. Пока он есть — он существует. Без него он становится тенью.
ЧАСТЬ 11: Возвращение в приют
Мы поехали на следующий день.
Дорога была долгая, узкая, петляла между соснами, как змей. Олег вёл молча. Только один раз сказал:
— Когда войдём — не смотри на стены. И не отвечай на голоса. Ни на чьи. Даже если услышишь мать.
Особняк встретил нас тишиной.
Но внутри всё изменилось. Было чище. Словно кто-то накануне подмёл пол, протёр окна. Воздух пах краской и лавандой.
На стенах — портреты. Десятки. Сотни.
Дети. Женщины. Старики. Кто-то плачет. Кто-то смеётся. Один портрет смотрит прямо на меня. Я вздрогнул — это был мой отец. Он умер двадцать лет назад.
— Не смотри, — прошипел Олег. — Он любил тебя. А они используют это. Вперёд.
Мы спустились в подвал. Там, среди кирпичных стен, стоял алтарь. На нём — холст, покрытый пыльной тканью.
Олег медленно поднял её.
И я увидел Его.
Не юношу. Не старика.
Существо.
С кожей, натянутой, как пергамент. Глаза — две пустоты. Руки — длинные, как ветви. И рот… улыбался. Не весело. Не злобно. Просто — как будто знал, что мы здесь.
— Это он, — сказал Олег. — Его настоящий облик. Единственный холст, где он по-настоящему отображён. Сожжём — и цикл прервётся.
Но прежде чем он поднёс факел — дверь захлопнулась.
И из темноты вышла Мария.
—
ЧАСТЬ 12: Плата за освобождение
Она была… прекрасна. Молодая. Глаза сияли. Платье, как на портрете. И с ней — дети. Те самые, с картин.
— Вы думаете, вы герои? — её голос был как звон бокала. — Он даёт им вечность. Без боли. Без старости. А вы хотите отнять?
Олег вскинул факел.
— Это не вечность. Это тюрьма.
— Лучше быть в его свете, чем гнить в земле, — Мария усмехнулась. — Он подарил мне второй шанс. Я — его хранитель. Его… муза.
И тогда она дотронулась до одной из картин. Девочка с косичками, лет восьми. Из её глаз потекли настоящие слёзы.
— Она умерла от пневмонии. Была одна. Здесь она поёт. Каждый день.
— Это не жизнь, — прошептал я.
Мария подошла ко мне:
— А ты бы хотел её вернуть?
— Что?
— Ту, кого ты потерял. Женщину из прошлого. Она здесь. Он может её нарисовать. Такой, как ты её запомнил. Только скажи «да».
Я почувствовал, как внутри что-то хрустнуло. Сердце билось. В горле стоял ком.
— Не слушай, — Олег ударил по полу железным жезлом. — Это ложь. Это всегда ложь.
Я взглянул на портрет. Эдгар. Он… двигался? Или мне показалось?
Олег бросил факел.
Мария закричала. Всё помещение зашевелилось. Портреты начали кричать. Стены дрожали. Пол трещал.
И тогда… что-то выскочило из холста.
Существо. Он. Эдгар.
Но не человек. Масляный, текучий, сливаясь с тенями, он бросился на Олега.
Я схватил факел и прыгнул. В последний момент ткнул в полотно.
Огонь жадно пошёл по раме. Существо завыло. Словно тысячи голосов кричали одновременно. И исчезло.
Мария упала на колени.
— Нет… он обещал… он… мы были…
И рассыпалась в прах.
ЧАСТЬ 13: Что осталось после
Через неделю я вернулся домой.
Портретов больше не было.
Дом в Тверской области сгорел дотла. Никаких следов. Полиция списала на поджог.
Олег уехал. Оставил записку:
«Ты теперь тоже охотник. Не бойся — ты увидишь их. Там, где остальные видят просто живопись, ты увидишь — лицо. Настоящее. Если оно шевелится — жги.»
Каждый вечер я закрываю окна.
Смотрю в альбом.
И всё же, порой, мне кажется — в одном углу лежит забытая картина.
Старушка в чёрном.
И она улыбается.
