— Я оформил кредит, чтобы маму порадовать, но меня уволили. Платить придётся тебе. — заявил муж, но получил урок, который запомнит надолго
Лена слышала, как хлопнула входная дверь. Обычно Андрей возвращался с работы к семи, но сейчас было только четыре. Она подняла голову от ноутбука, где корпела над отчётом, и прислушалась. Звук шагов в прихожей был какой-то неуверенный, медленный.
— Ты дома? — донёсся голос мужа.
— На кухне, — отозвалась она, сохраняя документ.
Андрей появился в дверном проёме и остановился, словно не решаясь войти. Лена знала этот взгляд исподлобья — так он смотрел, когда готовился к неприятному разговору. Обычно это означало, что Валентина Петровна, его мать, снова что-то выкинула.
— Что случилось? — спросила Лена, откидываясь на спинку стула.
Андрей прошёл в кухню, достал из холодильника бутылку пива, открыл её и сделал несколько глотков, прежде чем ответить.
— Нас сегодня всех уволили, — произнёс он наконец. — Контора накрылась. Оказывается, Семёнов ввязался в какие-то сомнительные дела, и теперь у нас банкротство.
Лена почувствовала, как сердце ухнуло вниз. Зарплата Андрея была их основным доходом, её фриланс приносил в три раза меньше.
— Как банкротство? — переспросила она. — А расчёт?
— Какой расчёт? — Андрей горько усмехнулся. — Нам сказали, что денег нет. Может, что-то и выплатят, но не скоро и не факт.
Лена закрыла глаза, быстро прикидывая в уме их финансовое положение. Ипотека, коммунальные, продукты, её мама в больнице… Хорошо, что хоть кредитов нет. На накопления протянут максимум месяца три, если экономить.
— Ничего, — сказала она, открывая глаза. — Найдёшь новую работу.
Андрей опустил взгляд в пол, покрутил в руках бутылку.
— Лен, есть ещё кое-что.
Что-то в его тоне заставило её напрячься.
— Что именно?
— Я… я месяц назад оформил кредит.
Лена медленно поднялась со стула.
— Какой кредит?
— На полтора миллиона. Купил маме дачу.
Несколько секунд Лена просто стояла, не в силах произнести ни слова. В голове будто взорвались фейерверки — яркие, оглушительные.
— Ты что сделал? — прошептала она.
— Мама давно просила, — заговорил Андрей торопливо. — Говорила, что в городе ей плохо, что воздух отравленный, что нужно на природу. Ты же знаешь, у неё сердце…
— Полтора миллиона? — Лена почувствовала, как голос становится визгливым. — Ты взял кредит на полтора миллиона и не сказал мне?
— Я знал, что ты будешь против…
— Конечно, я была бы против! — взорвалась Лена. — Ты вообще в своём уме? У нас ипотека, мы копили на машину, моя мама лежит в больнице и нужны лекарства!
— Я думал, что справлюсь с выплатами, — пробормотал Андрей. — Зарплата хорошая была, обещали прибавку в следующем месяце…
— Была! — Лена прошлась по кухне, сжимая и разжимая кулаки. — И что теперь? Как мы будем платить? Чем?
Андрей поднял на неё глаза, и в них она увидела что-то такое, что заставило её похолодеть.
— Я оформил кредит, чтобы маму порадовать, но меня уволили. Платить придётся тебе, — сказал он тихо.
Лена застыла. Она ждала извинений, объяснений, планов решения проблемы. Но не этого. Не перекладывания ответственности на неё.
— Что? — выдавила она.
— Ну, ты же понимаешь, — Андрей начал говорить быстрее, — без работы я не смогу. А у тебя заказы есть, можешь больше брать. Мне нужно время найти новое место…
— Ты спятил, — произнесла Лена очень тихо. — Ты совсем спятил.
— Лен, ну давай без истерик. Мы семья, должны друг другу помогать.
— Помогать? — Лена рассмеялась, и смех этот был страшнее крика. — Ты хочешь, чтобы я тебе помогала? После того, что ты сделал?
Она прошлась по кухне, потом резко развернулась к мужу.
— Помнишь, в прошлом году мы не поехали на море? Я мечтала о том отпуске, мы полгода планировали, я даже даже отказалась тогда от заказов . А ты в последний момент сказал, что денег нет, потому что мамочке на лечение дал. Сто тысяч! Помнишь? Чтобы она в пансионат поехала.
Андрей молчал, глядя в пол.
— А позапрошлой зимой? Мы копили на машину, и вдруг у твоей мамы «случайно» сломался холодильник прямо перед Новым годом. И ты, конечно, кинулся покупать ей новый. Дорогой. А нам на автобусах ещё полгода ездить пришлось.
— Она моя мать, — пробормотал Андрей.
— Она манипулятор! — выкрикнула Лена. — Ты этого не видишь, а я вижу! Каждый раз, когда ты начинаешь жить своей жизнью, у неё вдруг что-то случается. Сердце прихватывает, давление скачет, голова кружится. А стоит тебе дать ей денег — и она сразу выздоравливает!
— Не говори так о моей матери.
— А как ещё о ней говорить? — Лена почувствовала, как внутри всё кипит от ярости. — Она меня с первого дня невзлюбила. Считает, что я тебя у неё увела. Ей нужен сын-банкомат, а не сын-мужчина.
— Хватит! — Андрей резко поднялся. — Она одна меня растила, работала на двух работах, в институт поступить помогла. Всё для меня делала.
— Да, да, я знаю эту песню наизусть, — фыркнула Лена. — Она тебе её каждый раз поёт, когда деньги нужны. «Я тебя одна растила, я для тебя всё сделала, я тебе жизнь посвятила». А что она для тебя сделала такого особенного? То же, что делают миллионы матерей. Только большинство не требует за это пожизненных выплат.
— Она не требует, — возразил Андрей. — Просто… у неё проблемы со здоровьем…
— Которые волшебным образом исчезают, как только ты ей помогаешь! — Лена подошла ближе, заглянула мужу в глаза. — Ты помнишь, что было после того, как мы ей холодильник купили? Через неделю я встретила её в торговом центре. Она не хромала, не кашляла, выглядела прекрасно. Покупала себе дорогие духи. На твои деньги.
— Может, ей лучше стало…
— Андрей! — Лена схватила его за плечи. — Откуда у неё деньги на дачу? Её пенсия — восемнадцать тысяч. Как она собиралась её содержать?
— Она сказала, что будет овощи выращивать, продавать…
— В семьдесят лет? Женщина, которая не может картошку почистить без того, чтобы не застонать от боли в спине?
Андрей вырвался из её рук.
— Ты её ненавидишь, поэтому и говоришь так.
— Я её не ненавижу, — устало сказала Лена. — Я ненавижу то, что она с тобой делает. Ты превратился в марионетку. Она дёргает за ниточки, а ты танцуешь.
— Это моя мать!
— А я твоя жена! — крикнула Лена. — Или была. Потому что ты сделал выбор. И это не я.
Андрей побледнел.
— Что ты хочешь сказать?
— Я хочу сказать, что мне это надоело. Надоело быть третьей в собственном браке. Надоело жить по принципу «сначала мама, потом все остальные». Надоело отказываться от своих планов ради её прихотей.
Лена прошла к окну, посмотрела на двор. Дети играли в песочнице, молодая мама качала коляску. Обычная жизнь, которой у неё не было.
— Ты знаешь, что я думаю о твоей матери? — сказала она, не оборачиваясь. — Что она эгоистка. Она не хочет, чтобы у тебя была своя семья. Ей нужно, чтобы ты принадлежал только ей.
— Это не так.
— Тогда почему она ни разу не спросила, как дела у нас? Почему ей всё равно, что из-за её просьб мы не можем позволить себе детей? Почему она никогда не поинтересовалась моим здоровьем, моими проблемами?
Андрей молчал.
— А знаешь почему? — Лена повернулась к нему. — Потому что в её мире есть только она и ты. Больше никто не важен. Я для неё просто помеха, которую нужно убрать.
— Лена, давай не будем…
— Не будем что? Говорить правду? — Лена подошла к столу, схватила калькулятор. — Давай посчитаем. Полтора миллиона на пять лет — это больше сорока тысяч в месяц. Мой доход — пятьдесят тысяч в месяц. За твою мать мне придётся отдавать практически всё, что я зарабатываю. Каждый месяц.
Андрей смотрел на цифры на экране калькулятора.
— Я найду работу…
— Когда? За месяц? За два? А платить кредит нужно уже сейчас. И ипотеку тоже.
Лена села на стул, вдруг почувствовав себя очень усталой.
— Ты понимаешь, что ты сделал? Ты поставил крест на нашем будущем. На детях, которых мы хотели. На доме, о котором мечтали. На всём.
— Я не думал…
— Вот именно! Ты не думал! — Лена ударила кулаком по столу. — Ты вообще никогда не думаешь! Ты просто выполняешь мамины указания, как дрессированная собачка.
Андрей сел напротив, опустил голову, но Лена не собиралась отступать. В этот момент в ней что-то сломалось. Не просто злость — пришло холодное, кристально ясное понимание: она больше не хочет так жить.
— Я уйду, Андрей, — произнесла она медленно, отчётливо. — Прямо сейчас.
Муж вскинул голову, в глазах метнулась паника.
— Лена, ты что… ну не будь дурой, мы справимся.
— Мы? — она горько усмехнулась. — Нет никакого «мы». Есть ты и твоя мама. Я — приложение. Вроде бы полезное, пока нужна, а когда мешаю — неудобная обуза.
Андрей вскочил, начал ходить по кухне, сжимая и разжимая кулаки.
— Ну, куда ты уйдёшь? К маме своей? У неё же болезнь, ты сама говорила, ты не сможешь её таскать на обследования без моей помощи…
Лена подняла на него усталый взгляд.
— Я найму сиделку. У меня теперь, оказывается, будут все деньги уходить на твой кредит — пусть хотя бы часть пойдёт на помощь моей матери.
— Лен, ну ты же не серьёзно. Мы столько вместе прошли…
— Именно. Я терпела твои бесконечные “мамины срочности”, я отказывалась от своих желаний, ради того, чтобы у твоей матери холодильник был побольше, диван помягче, дача поближе. А ты даже не подумал посоветоваться со мной, когда брал кредит.
— Я боялся, что ты не поймёшь, — пробормотал Андрей.
— Так и есть. Я не понимаю. Не понимаю, как можно так подставить свою жену.
Он подошёл, попытался взять её за руки, но Лена отдёрнулась.
— Послушай, я найду работу, я устроюсь, я начну выплачивать сам…
— Через сколько? Через полгода? Год? — перебила она. — Пока я одна буду тащить это всё? А потом твоя мама снова придумает, что ей срочно нужно поменять окна или крышу перекрыть?
Андрей сжал кулаки.
— Не говори так о ней.
— А как? С любовью и признательностью? Когда человек годами вытягивает из нас деньги, разрушает наш брак, отбирает у нас жизнь — как мне к ней относиться?
Внутри неё бушевал ураган, но снаружи Лена была пугающе спокойна. Решение созрело окончательно.
— Я соберу вещи. Уйду к маме. Сниму квартиру, если придётся.
— Ты серьёзно? Из-за одного кредита?
— Не из-за кредита, Андрей. Из-за того, что я для тебя — не семья. Я — кошелёк, подстраховка. Ты даже не подумал, каково это мне. Просто поставил перед фактом: “теперь ты будешь платить”.
— Лен, ну ты же не бросишь меня сейчас… я и так без работы, без денег…
— Именно поэтому бросаю. Потому что если я не уйду сейчас, ты сядешь мне на шею окончательно. А я не хочу быть для тебя спонсором. Я хотела быть женой.
Он вдруг опустился на колени, обхватил её за талию.
— Пожалуйста, дай мне шанс. Я всё исправлю. Завтра же начну искать работу, честно.
Лена вырвалась.
— А я завтра же подам на развод.
Его лицо вытянулось.
— Ты не можешь так… у нас же ипотека… у нас обязательства…
— Ты на них не думал, когда подписывал кредитный договор. Почему я должна думать теперь?
— Я… — он с трудом подбирал слова. — Я думал, ты меня любишь.
— Любовь — это не рабство, Андрей. Любовь — это партнёрство. А ты выбрал не меня. Ты выбрал маму. Снова.
Он сел на пол, уткнулся в колени. Впервые за весь разговор Лена увидела его настоящую растерянность, без показной уверенности и привычной попытки увильнуть.
— Лена… мне страшно.
— Мне тоже было страшно. Годы. Но теперь нет.
Она встала, прошла в спальню, достала чемодан. Андрей не встал с пола, не пошёл за ней, даже не пытался остановить.
Когда Лена выносила чемодан в прихожую, он только спросил:
— Ты правда меня бросаешь?
— Нет, Андрей. Это ты бросил меня давно. Я просто согласилась.
И она закрыла за собой дверь.
Первое время было тяжело.
Лена сняла маленькую однушку недалеко от больницы, где лежала её мама. Брала больше заказов, работала по ночам, чтобы справляться с расходами. Судебный процесс о разделе имущества был изматывающим, особенно когда выяснилось, что кредит Андрей оформил на себя, но платёжки пришли на их общий счёт. Пришлось доказывать, что она не была уведомлена и не давала согласия. Слава Богу, адвокат оказался грамотным.
Андрей пытался ей писать, звонил, приходил под окна. Поначалу он умолял вернуться, потом стал обвинять, называть её предательницей, эгоисткой. Но Лена держалась. Она уже сделала этот шаг и знала: назад дороги нет.
Однажды, спустя пару месяцев, он пришёл к ней в офис — грязный, небритый, измученный. Глаза ввалились, руки дрожали.
— Мама умерла, — сказал он.
Лена села, потому что ноги вдруг стали ватными.
— Когда?
— Вчера. Инфаркт. Внезапно.
Она не знала, что сказать. Несмотря на всё, это была его мама. Он любил её, как умел.
— Прими соболезнования, — произнесла она тихо.
— Ты рада? — его голос дрожал. — Теперь, наверное, счастлива? Больше никто не будет меня у тебя отбирать?
— Я не радуюсь ничьей смерти, Андрей. Даже её.
Он сел напротив, опустил голову.
— Ты знаешь, я нашёл в её вещах завещание. Оказывается, она переписала на меня ту дачу полностью.
— И что?
— Я её продаю. Хочу закрыть кредит.
— Это твоё дело.
Он поднял на неё глаза — полные сожаления, боли и, возможно, впервые — понимания.
— Лена… я всё понял. Поздно, но понял. Я хотел быть хорошим сыном. Всю жизнь. А оказался никудышным мужем.
Она посмотрела на него — чужого, уставшего человека, которого когда-то любила, а теперь… теперь внутри было только спокойствие. Никакой злости, никакой обиды. Просто пусто.
— Мы оба сделали свой выбор, Андрей. Я — уйти. Ты — остаться с ней. Ты сделал это неосознанно, но сделал. Порой мы теряем то, что не умеем ценить.
Он провёл рукой по лицу.
— Если я когда-нибудь попрошу начать всё сначала… ты…
— Не стоит, — мягко, но твёрдо сказала Лена. — У меня уже другая жизнь.
Он кивнул и ушёл, даже не оглянулся.
Прошло полтора года.
Лена сняла просторную светлую квартиру, работа шла в гору, мама поправилась, им даже удалось съездить вместе на море. В её жизни появился новый человек — спокойный, надёжный, тот, кто сначала спрашивал, а потом делал.
Однажды, разбирая старую почту, Лена наткнулась на кредитный договор Андрея. Дата оформления, сумма, проценты. И вдруг заметила: в графе «созаемщик» стояло пустое место. Он действительно оформил всё на себя. Она невольно улыбнулась. Хоть в этом он не солгал.
Она положила бумагу в ящик, закрыла, больше к ней не возвращаясь.
Жизнь шла вперёд. Без долгов. Без унижений. Без вечного третьего лишнего.
И с каждым днём ей дышалось легче.
Весна наступила неожиданно рано. Лена гуляла по парку, наслаждаясь редким моментом покоя. Рядом, держась за её руку, шёл Михаил — тот самый человек, с которым рядом она наконец перестала чувствовать себя чужой в собственной жизни.
— О чём задумалась? — спросил он, мягко сжимая её ладонь.
— Вспомнила, как сложно всё было год назад. Будто не со мной.
Михаил не торопил её. Он умел слушать молча — и это было, пожалуй, самым ценным.
— Тогда казалось, я не справлюсь. Я боялась, что рухнет всё. Но оказалось, что самое страшное — это оставаться там, где тебя не ценят.
Михаил остановился, повернул её к себе.
— Зато ты смогла уйти.
Лена кивнула, улыбаясь.
— Да. Смогла. И теперь у меня… у нас всё иначе.
Они продолжили прогулку. Лена наслаждалась простыми вещами: теплом, тишиной, тем, что рядом не было ни вечных претензий, ни требований, ни скрытых манипуляций.
Через несколько дней Лена получила сообщение.
Андрей:
Можем встретиться? Пять минут. Просто поговорить.
Она долго смотрела на экран. Было странно, что сообщение не вызвало ни боли, ни злости. Просто лёгкое удивление и… любопытство. Что же он хочет сказать спустя полтора года?
Михаил, заметив её задумчивость, посмотрел на неё вопросительно.
— Андрей написал. Просит встретиться.
— Хочешь идти?
Лена пожала плечами.
— Думаю, надо. Чтобы поставить окончательную точку.
Михаил кивнул, не споря, не обижаваясь.
— Если тебе так будет легче — иди. Я доверяю тебе.
И это простое “доверяю” вдруг оказалось важнее всего.
Встреча с Андреем произошла в маленьком кафе у парка. Лена увидела его сразу — похудевший, поседевший, постаревший. В его взгляде не было прежней самоуверенности. Он поднялся, когда она подошла, неловко улыбнулся.
— Спасибо, что пришла.
— Ты писал, что пять минут.
— Да, — он торопливо кивнул. — Я… я не буду просить тебя вернуться. Я понял, что мы с тобой уже из разных жизней.
Лена молчала, позволяя ему говорить.
— Я хотел сказать… ты была права. Про маму. Я… тогда не мог этого принять. Я любил её, но… сейчас, когда остался один, многое переосмыслил. Я не знал, как жить, когда не нужно больше ни перед кем оправдываться, никому угождать.
Лена опустила взгляд в чашку с кофе.
— Знаешь, — продолжал Андрей, — я думал, что после маминой смерти станет легче. Что вот теперь я начну жить для себя. А оказалось — я не умею. Не знаю, чего хочу. У меня как будто никогда не было своего мнения. Всю жизнь я исполнял чужие желания: сначала мамы, потом… ну, наверное, даже тебя, хотя ты, в отличие от неё, просила немного — просто равного участия в нашей жизни.
Он вздохнул, нервно помешивая сахар в пустой чашке.
— Я не нашёл работу, на которой мог бы себя чувствовать человеком. Да и, если честно, не особо искал. Я… просто потерял себя. А ты — нашла.
Лена не перебивала. Этот разговор не был для того, чтобы победить. Ей просто хотелось услышать, как он сам наконец проговорит то, что годами отрицал.
— Я хотел извиниться. Но понимаю — это не вернёт ничего. Ты уже там, где тебе хорошо. У тебя другие люди, другие мечты. И, наверное, другой мужчина.
Лена медленно кивнула.
— Да. У меня теперь есть тот, кто меня уважает.
Андрей вздрогнул, будто от пощёчины, но не спорил.
— Спасибо, что тогда ушла. Если бы ты осталась, я бы продолжал тебя ломать, не замечая, что убиваю и тебя, и себя. Я понял это, когда однажды сидел на пустой даче, среди чужих вещей, которые купил не для себя. Я сидел и вдруг понял, что не помню, чего хотел сам. Что я люблю. О чём мечтаю. Это было страшно.
Он замолчал. Казалось, он хотел ещё что-то сказать, но сдержался.
Лена допила кофе, встала.
— Спасибо, что признал. Мне важно было это услышать. Не для того, чтобы вернуться, а чтобы закрыть старую дверь.
— Будь счастлива, Лена.
— Ты тоже попробуй. Без долгов. Без чужих ожиданий.
Они больше не виделись.
Прошло ещё несколько лет.
Лена вышла замуж за Михаила. У них родилась дочь. Жизнь стала другой — спокойной, осмысленной, наполненной их личными, совместными решениями. Не идеальной, но честной.
Однажды, убирая в кладовке, Лена наткнулась на старую коробку с бумагами. Там был и тот самый кредитный договор, и фотографии с Андреем, и листочек, где они когда-то писали мечты: «поехать на море, купить машину, завести собаку».
Улыбнувшись, Лена убрала коробку обратно. Та жизнь закончилась. Больше не болело. Больше не тянуло назад.
Позже, вечером, когда Михаил укладывал дочку спать, Лена смотрела на них и думала:
иногда самое трудное — уйти. Но ещё труднее — остаться там, где тебя не слышат.
Она выбрала уйти. И впервые в жизни — выбрала себя.
