— Дима, давай разойдёмся. Пять лет в браке, а я так и не могу зачать ребёнка. Зачем нам мучить друг друга? Чужих детей я не хочу. Суррогатное материнство — это не для нас. На ЭКО мы зря потратили время и деньги.
— Я тоже думаю, Лена, что всё это бесполезно. Одной любви друг к другу мало, чтобы построить семью.
— У меня нет никаких имущественных претензий к тебе, Дима. Квартира остаётся твоя, а я перееду к маме.
Они расстались с глубоким сожалением в тот же день, когда подали заявление на развод. Она рыдала до и после процедуры, а его глаза наполнились слезами.
Выйдя из здания загса, они разошлись в противоположные стороны.
Дома Елена рассказала своей матери:
— Димкина мать постоянно давила на него, утверждая, что я бесплодна и не достойна её сына. Пусть теперь радуется. Я освободила её сыночка для дочек её подруг. Половина из них уже замужем, но ей всё мало.
— Дочка, не думай о них. У Дмитрия своя голова на плечах. Зря ты настояла на разводе.
— Да замучила меня эта своевольная свекровь. То приходила, то звонила, требуя оставить её благородного сынка в покое.
К Елене в гости зашёл бывший одноклассник Виталий.
— Видел вчера из окна, как ты с вещами приехала. Моя жена умерла во время родов. Двойню отвёз к бабушке в посёлок. Маме нужно набирать стаж, а бабушка уже на пенсии.
— Виталик, ты ведь не просто так зашёл? Выкладывай, что задумал.
— Моим пацанам нужна мать. Скоро их в школу записывать, ну не в посёлке же?
— Тебе нужна нянька? Но я работаю.
— Нет, Лена. Бабушка переедет к нам. Мне всегда нравилась ты ещё со школы, но ты выбрала того однокурсника. А я женился на Свете без любви.
— Так ты мне всегда нравился, а обо мне ты даже не знал.
— Лен, а может, согласишься выйти за меня замуж?
— Виталик, ты такой торопыга. Дай время подумать.
— Мы подадим заявление, и у тебя будет пара месяцев на размышления.
— Уговорил. Завтра после работы подъезжай к моему офису. Адрес отправлю смской. Только никакой пышной свадьбы.
— Как скажешь.
Виталий вышел, а Елена рассмеялась.
— Мам, только развелась, а новый жених уже тут как тут. Вот дела!
— Виталик хороший, дочка. Жалко Светочку. Так тяжело двоих носила. Почти всё время лежала в больнице на сохранении. Сердечко у неё было слабенькое.
— Ой, мама, мне беременность точно не грозит.
Через пару недель Елене позвонила бывшая свекровь.
— Димочка с Юленькой подали заявление в загс. Я даже не знала, что она от него беременна. Оказывается, срок уже три месяца.
— Мои поздравления вашему сыну, — и Елена завершила разговор.…
После звонка бывшей свекрови Елена долго сидела в тишине, глядя в окно. В голове звенело: «Срок уже три месяца…» Юленька — бывшая коллега Димы, та самая, что при каждом удобном случае трогала его за плечо и смеялась слишком громко. Слишком красиво, слишком удобно оказалась она рядом в нужный момент.
Елена опустила телефон на подоконник и вздохнула. Где-то внутри зашевелилась обида, но слёзы так и не пришли.
— Дочка, ты чего? — заглянула в комнату мать.
— Мам… Юленька от Димы беременна. Уже третий месяц.
— Быстро как… — протянула мать и присела рядом. — А ты держись. Иногда жизнь возвращает нам всё, что забирает, только другим путём.
— Мам, я не завидую. Правда. Просто… как будто я и не жила вовсе эти пять лет. А теперь кто-то другой будет с ним, с его ребёнком, в той самой квартире, где мы мечтали о будущем.
— Не думай о них. Думай о себе. Ты ещё молода. У тебя всё впереди.
Виталий держал слово. Через пару дней он заехал за Еленой на работу, и они вместе отправились в загс.
— Даже не верится, — сказал он, пока они заполняли заявление. — Такое чувство, будто мне снова семнадцать, и я пригласил тебя на школьный вальс.
— А мне — будто я выныриваю из долгого кошмара. Честно, не думала, что ещё когда-нибудь вот так… — она махнула рукой на здание загса, — …вернусь сюда.
— Не бойся. Ничего страшного не будет. Ни обязательств, ни ожиданий. Только мы и время. И два маленьких сорванца.
— Как они, кстати? Ты их давно не видел?
— Вчера разговаривал по видеосвязи. Соскучились. Один весь в меня — серьёзный и молчаливый, второй — крикливый как чайка, весь в Свету.
— Привези их скорее. Я уже скучаю, хотя и не знакома.
Они вышли из загса и пошли в кафе напротив. Елена чувствовала лёгкость. И странную надежду. Виталий оказался спокойной гаванью после шторма.
Прошёл месяц. Бабушка переехала в квартиру Виталия, и он забрал мальчиков. Дом наполнился шумом, детским смехом, падениями, лего, криками «Маааам, где мой рюкзак?», хотя ещё не привыкли звать Елену «мамой».
Но она не возражала.
Сначала она наблюдала. Потом стала помогать делать уроки. Сама покупала им носки и шапки. Шила шторки в комнату. И вдруг в один день поняла: ей спокойно.
— Ты знаешь, — сказал Виталий вечером, — иногда я смотрю на тебя и думаю, как же всё могло быть по-другому, если бы я тогда набрался смелости.
— Тогда мы были совсем детьми. А теперь у нас есть опыт. И… боль.
— Зато теперь ты рядом. А это — всё, что мне нужно.
В один из апрельских дней Елена задержалась на работе. Виталий забрал мальчиков из школы и заехал к ней в офис.
— Слушай, ты какая-то бледная. Всё в порядке?
— Наверное, устала. Да и живот что-то тянет.
— Может, съездим к врачу?
— Да ты что, Виталий. Это просто… женские дела. Скоро всё само пройдёт.
Но не прошло.
Через неделю головокружения стали сильнее, её мутило по утрам, и однажды на кухне она не успела добежать до раковины.
— Леночка, — испугалась бабушка. — Ты что?
— Я… даже не знаю.
В больнице, куда Виталий почти силой отвёз Елену, врач в белом халате долго рассматривал анализы, потом поднял глаза:
— Поздравляю. Вы беременны. Срок около шести недель.
Елена села. Словно весь воздух из комнаты вышел.
— Это… невозможно.
— Почему? Всё возможно, — улыбнулась врач. — Иногда, когда человек отпускает прошлое, организм расслабляется. Были попытки ЭКО?
— Были. Всё безрезультатно. Нас назвали бесплодной парой.
— Стресс — великая сила. А сейчас — вы в паре?
— Да… уже не с тем мужчиной. С другим. Он не родной отец детям, но…
— Вот и радуйтесь. Это подарок. Не от мужчины. От жизни.
Елена вышла в коридор. Виталий вскочил с лавки:
— Ну что?
Она молчала.
— Лен, скажи что-нибудь.
— Я беременна.
Он замер. Потом шагнул к ней и обнял.
— Значит, ты будешь мамой. По-настоящему. Своим.
— Впервые.
— И я снова стану отцом. Это… подарок судьбы.
Беременность протекала трудно. Врачи наблюдали её с опасением — слабый гормональный фон, угроза срыва, постельный режим. Но Елена держалась.
Виталий окружал её заботой, мальчики приносили чай, бабушка вязала пинетки и шептала молитвы.
Иногда по ночам Елена просыпалась в холодном поту. Вспоминала, как Дима однажды в порыве ссоры бросил: «Ты просто пустая женщина». Стыд, горечь, унижение — всё это выливалось в слёзы. Но теперь она прижимала руку к животу — и там что-то шевелилось. Там была жизнь.
— Ты не пустая, мама, — однажды прошептал её отчим сын Лёша. — Ты самая настоящая.
— Откуда ты узнал, что я беременна?
— Бабушка сказала. Я рад.
Она впервые заплакала не от боли. А от счастья.
Дима позвонил неожиданно.
— Лена? Я узнал… Ты беременна?
— Узнал от кого?
— От нашей общей знакомой. Поздравляю.
— Спасибо. Надеюсь, у тебя тоже всё хорошо.
— Юля родила. Девочку. Я… не знаю, как быть. Я не люблю её. Это всё как-то… быстро произошло. Мама надавила. Всё завертелось.
— Но теперь ты отец.
— Я не рад. Я хотел с тобой.
— Дима, мы с тобой всё отпустили. Это была наша судьба. Сейчас у каждого из нас — своя.
— Прости меня.
— Я тебя давно простила. Но назад дороги нет.
Он молчал. Потом тихо сказал:
— Я рад, что у тебя всё получилось. Ты этого заслуживала.
— Спасибо.
В сентябре у Елены начались схватки. Родильный дом был под вечер, темнота, тревога.
Виталий держал её за руку.
— Дыши. Я рядом. Всё будет хорошо.
— Мне страшно. Я не верю, что это со мной.
— Это именно с тобой. Потому что ты сильная. Потому что ты моя.
Роды прошли тяжело, но мальчик родился здоровым. Маленький, розовый комочек, с густыми волосами.
Елена посмотрела на него — и словно увидела весь путь, что прошла.
Слёзы катились по щекам, и она шептала:
— Ты был во мне всё это время. Ждал. Молчал. Терпел. А теперь ты — здесь.
Через неделю они вернулись домой.
Мальчики наперебой старались помочь — кто приносил памперсы, кто укачивал. Бабушка плакала, держа младенца на руках:
— Светочка бы порадовалась. У вас такая красивая семья. И ты, Леночка, нашла своё счастье.
— Да, нашла, — тихо сказала она.
По вечерам Елена садилась у окна, держа сына на руках. Его звали Тимофей.
Однажды к ней подошёл Лёша.
— Мам, а он теперь нам как — брат?
— Да. Настоящий. Он наш общий.
— Значит, у нас теперь настоящая семья?
— Да, сынок. Настоящая.
На годовщину их свадьбы Виталий подарил Елене маленький кулон в форме дерева.
— Это наше дерево. Каждый лист — кто-то из нас. Ветви растут, крепнут. А корни у нас теперь одни.
— А ты знаешь… — улыбнулась она, — я ведь раньше считала себя бесплодной.
— А ты просто не любила по-настоящему. И тебя не любили.
— А теперь?
— А теперь мы цветём.
И они засмеялись, пока малыш Тимофей спал у них на руках.
Эпилог. Пять лет спустя
Летнее утро началось с громкого визга на кухне.
— Мама! Тимка пролил какао! — кричал Лёша, теперь уже высокий, с чуть хриплым подростковым голосом.
— Я сам вытру! — возмущённо возразил Тимофей, семеня на тряпке по плитке, — Я уже большой!
Елена, стоя у раковины, улыбнулась. В их доме царил уютный хаос. Виталий собирался на работу, бабушка копалась в цветочных горшках на балконе, а Тимофей, как всегда, проказничал.
Пять лет назад она не верила, что может быть так хорошо. Спокойно. Надёжно. Тепло.
Она работала из дома, вела небольшой блог о материнстве, и неожиданно даже начала зарабатывать на этом. Люди верили её словам, чувствовали в них правду и опыт.
В этот день Виталий поцеловал её в щёку перед выходом:
— Ты прекрасна.
— У меня маска на лице и волосы в пучке.
— Всё равно прекрасна.
Он ушёл, и Елена принялась собирать Тимофея в детский сад. Он не хотел идти — капризничал, но в итоге согласился, когда она пообещала вечером печенье с изюмом.
Вернувшись домой, она только поставила чайник, как раздался звонок в дверь.
— Забыл ключ, да? — громко сказала она, открывая дверь.
Но на пороге стоял не Виталий. И не мальчики. Там был… Дима.
Такой же высокий, но постаревший. В глазах — усталость. В руке — пакет с каким-то детским конструктором.
— Привет, Лена, — тихо сказал он. — Можно войти?
Она замерла.
— Что ты тут делаешь?
— Я ехал мимо… я… не знаю. Захотел увидеть тебя. Прошло столько лет. Я…
Она не знала, что сказать. Отступила назад, пропуская его в прихожую.
— Юленька? — спросила она наконец.
— Мы давно не вместе. Развелись, когда дочке было два года. Я… не выдержал. Слишком разные. Слишком не по любви.
— Ребёнок?
— Я забочусь. Конечно. Но дочь живёт с матерью. Я только на выходных её вижу.
Он посмотрел на Елену — внимательно, будто хотел запомнить.
— А у тебя всё получилось. Ты сияешь, Лена.
— У меня всё хорошо. И, знаешь… я не думала, что когда-нибудь услышу от тебя: «Ты сияешь».
Он опустил глаза.
— Я много думал о нас. Всё это время. Ошибался. Дал матери управлять своей жизнью. Юлю даже не любил. Просто пытался… доказать, что не я виноват в том, что мы не могли иметь детей. Что не ты. А потом… ты родила.
— Да, я родила. Но не потому, что ты ушёл. А потому, что меня полюбили по-настоящему. Не с условием “если”. А с принятием. Без давления. Без упрёков.
Он медленно кивнул.
— Можно… увидеть его?
— Тимофея?
— Да. Я принёс ему подарок. Это странно, я знаю. Он мне никто. Но…
— Но тебе нужно закрыть какой-то гештальт, — тихо ответила она. — Хорошо. Сегодня он в садике. Придёшь вечером. Виталий будет дома. Я не хочу недомолвок.
— Конечно.
Вечером, когда Тимофей строил башню из кубиков на полу, Дима пришёл снова. Виталий открыл дверь, они молча посмотрели друг на друга.
— Мы знакомы, — сказал Виталий. — Но я не держу зла. Проходите.
Дима вошёл, сел напротив Тимки. Мальчик с любопытством посмотрел на гостя:
— Ты кто?
— Друг мамы. Мы учились вместе. Можно я помогу с башней?
— Только если не уронишь. Она высокая.
Виталий наблюдал молча. Елена поставила чайник.
— Тим, — позвала она сына, — это дядя Дима. Он принёс тебе подарок.
— Правда? — мальчик удивлённо посмотрел.
— Вот, — Дима достал коробку. — Это космический набор. С ракетой и луноходом.
— Спасибо!
Тимофей обнял коробку и унес её в комнату. Дима остался сидеть на диване.
— Вы — хорошая семья, — сказал он наконец. — Я… рад, что у тебя всё получилось. Даже если не со мной.
— Это взаимно, Дима. Мне тоже жаль, что мы потеряли столько времени. Но, наверное, иначе не должно было быть.
— Да. Мы были слишком сломлены. А любовь должна лечить, а не ломать.
Он встал. Пожал руку Виталию.
— Береги её. Она — золото.
— Я это знаю, — ответил Виталий спокойно.
Дима вышел.
Позже, укладывая Тимофея, Елена смотрела, как он дышит — ровно, тихо, сладко.
— Мам, — прошептал он. — А тот дядя… он правда был твоим другом?
— Да, Тим. Когда-то давно. Очень-очень давно.
— Он грустный. А ты — весёлая. Пусть он тоже найдёт свою маму.
— Думаю, он найдёт.
— Ты меня не оставишь?
— Никогда.
Ночью, лёжа рядом с Виталием, она думала: если бы кто-то тогда, в день развода, сказал ей, что всё будет вот так — она бы не поверила. А теперь всё стало на свои места.
Прошлое было пройдено. Боль — исцелена. А впереди была жизнь. Полная смеха, крошек на полу, тёплых ладошек и слов: «Мама, а расскажи сказку».
И она знала: это и была её сказка. Настоящая.
Новая глава: «Девочка с глазами отца»
Осенний день. Московская гимназия №1780. Школьный двор шумел, как улей. Первокурсники толпились у расписания, старшеклассники курили за углом, а на скамейке под клёном сидела девочка — высокая, тонкая, с задумчивыми глазами и серым блокнотом в руках.
— Дарья, ты с ума сошла? Опять одна? — к ней подбежала подруга.
— Я люблю тишину. И не люблю этих всех «оценки, курсы, олимпиадки».
— Ты как будто не наша. Слушай, тут новенький в 9 “Б”. Пришёл сегодня. Фамилия — Белоусов. Такой высокий, чёрные волосы. У тебя вкус на мрачных, он тебе понравится!
Дарья хмыкнула. Но имя почему-то отложилось в голове.
В тот же день, в коридоре, она столкнулась с ним. Он нес книги из библиотеки и не заметил, как врезался в неё.
— Прости! — выдохнул он, поднимая папку с её рисунками.
— Ничего, — пробормотала она.
— Круто рисуешь. Это кто?
— Просто лица.
— Странно… Вот это — как будто моя бабушка в молодости.
Она посмотрела на него. Он был действительно высокий. Чуть хмурый. С лёгкой ямочкой на подбородке — в точности как у неё самой.
— Меня зовут Тимофей, — сказал он. — Новенький. А тебя?
— Дарья.
— Приятно.
С этого дня они стали часто пересекаться. Вместе шли после уроков, иногда сидели в парке, спорили о фильмах. Он любил фантастику. Она — артхаус. Он играл на гитаре. Она — рисовала. Тимофей много говорил о своей семье:
— У меня два старших брата, но мы не родные. А мама — самая терпеливая женщина в мире. Она нас всех собрала по кусочкам. И с папой им хорошо. Не кричат, не ссорятся. Они вместе пекут хлеб по воскресеньям. Представляешь?
— А у меня всё наоборот, — ответила Дарья как-то. — Мама холодная. Отец живёт в другой семье. Видимся редко. И я вечно между двумя мирами.
— А ты не пробовала просто отпустить?
— Что?
— Ожидания. Обиду. Просто быть собой.
Она впервые замолчала.
Однажды они гуляли по осеннему скверу. Тимофей показал ей старую фотку на телефоне — он, лет в семь, с мамой и отцом на даче. Дарья вгляделась — и вдруг её лицо побледнело.
— Что? — спросил он.
— Твоя мама… она раньше была Елена Воронцова?
— Ну да. Сейчас Белоусова. А что?
Дарья села на скамейку.
— Это… Это была первая жена моего отца. Моего Димы.
Тимофей замер.
— Подожди… Твой отец — Дмитрий Воронов?
— Да. А ты… ты сын Елены?
Они молчали долго. Смотрели в листья, потом друг на друга.
— Знаешь… — сказала Дарья, — странно. У нас с тобой, наверное, нет ни капли крови. Но мы как будто связаны чем-то.
— Связаны историей. Болью наших родителей. И… может, нам не обязательно повторять их ошибки.
— Может, наоборот — мы сможем исцелить то, что было разрушено до нас?
Они стали ближе. Не любовью — ещё рано. Но чем-то, что было глубже. Дарья стала чаще оставаться у них в гостях. Виталий сначала удивлялся, потом понял — это судьба. Елена смотрела на неё с нежностью. Однажды, когда девочка заснула на диване с книгой, Елена погладила её по волосам и прошептала:
— Дочка. Пусть не моя — но родная.
Однажды Дарья набралась смелости и показала отцу фото — она и Тимофей, на фоне осеннего пруда.
— Это кто?
— Тимофей. Сын твоей бывшей жены.
— Чего?..
— Мы друзья. Ты не злишься?
Дмитрий долго молчал. Потом тихо сказал:
— Если он похож на мать — значит, это хороший парень.
Прошло несколько лет. Дарья и Тимофей учились в одном вузе — она на художника, он на филолога. Их жизнь только начиналась. Но каждый из них знал:
Иногда судьба переплетает нити прошлых ошибок, чтобы выткать нечто прекрасное в будущем.
И когда они сидели в кафе, пили чай и спорили о Чехове, Дарья вдруг улыбалась:
— А ведь если бы твоя мама не отпустила, а мой отец не ушёл, мы бы никогда не встретились.
— Зато теперь мы знаем: прошлое не обязано повторяться. Его можно переписать.
И они — переписали.
