— Помогать по дому? Да я маме расскажу — уж она-то тебя вразумит, как о муже заботиться, — в сердцах крикнул супруг, но мама всех удивила
Лена стояла у плиты, помешивая суп, и пыталась не думать о том, что за последние полчаса Артём три раза спрашивал, готов ли обед. Каждый раз она отвечала терпеливо, но внутри росло раздражение. Месяц назад она была счастливой новобрачной, мечтавшей о семейном уюте. Теперь же поняла, что представления о семейной жизни у неё и у мужа кардинально различались.
— Лен, а когда мы будем есть? — донёсся голос Артёма из гостиной, где он играл в очередную компьютерную игру.
— Через десять минут, — отозвалась она, стараясь не повышать голос.
Артём был хорошим программистом, зарабатывал неплохие деньги, но дома превращался в беспомощного ребёнка. Тридцать два года он прожил с мамой, которая буквально сдувала с него пылинки. Галина Петровна готовила, стирала, убирала, даже зубную пасту на щётку выдавливала, если сын был особенно занят работой.
Когда Лена вышла замуж, она думала, что Артём просто не привык к самостоятельности, что постепенно научится. Но прошёл месяц, а он по-прежнему оставлял грязную посуду в мойке, разбрасывал носки по квартире и искренне удивлялся, когда она просила его помочь.
— Лен, у нас есть хлеб? — крикнул он снова.
— В хлебнице, — ответила она, подавляя раздражение.
— А где хлебница?
Лена закрыла глаза и сосчитала до десяти. Хлебница стояла на том же месте уже месяц, но Артём каждый раз спрашивал, где что лежит, словно впервые попал в эту квартиру.
Звонок в дверь прервал её размышления. Лена вытерла руки о полотенце и пошла открывать, уже зная, кто это.
— Леночка, милая! — Галина Петровна ворвалась в прихожую с двумя пакетами продуктов. — Я тебе рассольника наварила, того, что Артёмочка любит. И отбивные принесла. Он худенький какой-то стал.
Лена молча взяла пакеты. Свекровь приезжала три раза в неделю, каждый раз привозила еду и проверяла, как живёт её сын. Она осматривала холодильник, заглядывала в шкафы, критическим взглядом оценивала чистоту в квартире.
— Артём, сынок, иди сюда! — позвала Галина Петровна, направляясь на кухню.
Артём нехотя оторвался от компьютера и подошёл к маме, которая тут же принялась его ощупывать.
— Похудел! Определённо похудел! Лена, ты его кормишь?
— Конечно кормлю, — тихо ответила Лена, чувствуя, как щёки горят от обиды.
— Надо лучше кормить. Мужчина должен быть сытый. И рубашка у него мятая. Ты гладишь ему вещи?
— Глажу, но…
— Но что? — Галина Петровна повернулась к невестке с подозрением. — Мужчина должен быть опрятным. За этим жена обязана следить.
Лена стиснула зубы. Она гладила Артёму рубашки, но он тут же их комкал, бросая на стул или кровать. Она убирала квартиру, но через час всё возвращалось на круги своя. Она готовила завтрак, обед и ужин, но свекровь всё равно привозила свою еду, намекая, что невестка не справляется.
— Мам, всё нормально, — пробормотал Артём, явно смущённый. — Лена хорошо готовит.
— Хорошо — это не достаточно хорошо, — отрезала Галина Петровна. — Мужчина должен быть накормлен, одет и доволен. Это основа семейного счастья.
Лена хотела возразить, сказать, что семейное счастье строится на взаимопомощи и понимании, но промолчала. Артём стоял рядом с мамой и кивал, словно ученик, получающий наставления.
После ухода свекрови Лена долго мыла посуду, которую та успела перепачкать, разогревая свой рассольник. Артём вернулся к компьютеру, оставив тарелку на столе.
— Артём, убери, пожалуйста, за собой, — попросила она.
— Щас, — ответил он, не отрываясь от экрана.
Через час тарелка всё ещё стояла на столе. Она снова окрикнула супруга, с просьбой о помощи, но его ответ её ошеломил.
— Помогать по дому? Да я маме расскажу — уж она-то тебя вразумит, как о муже заботиться,— капризно крикнул он.
Лена молча взяла тарелку, размахнулась и кинула её в раковину. Осколки разлетелись по столешнице. Стало легче.
Тест на беременность показал две полоски в конце второго месяца их брака. Лена смотрела на них, и сердце билось от радости и одновременно от страха. Она мечтала о ребёнке, но понимала, что с Артёмом это будет непросто.
— Артём, у меня для тебя новость, — сказала она вечером, когда он наконец оторвался от работы.
— Какая? — он рассеянно посмотрел на неё.
— Я беременна.
Артём замер, потом медленно улыбнулся.
— Правда? Это… это здорово! — он обнял её. — Мама будет в восторге!
Лена прижалась к нему, стараясь не думать о том, что первой его мыслью была реакция мамы, а не их общее будущее.
Галина Петровна действительно была в восторге. Она примчалась на следующий день с витаминами, книгами для беременных и планами на ближайшие девять месяцев.
— Леночка, теперь ты должна особенно хорошо заботиться о себе и о ребёнке, — говорила она, расхаживая по кухне. — Никаких тяжестей, никаких стрессов. Артём, ты должен всё взять на себя!
Лена с надеждой посмотрела на мужа. Может быть, теперь он поймёт, что ей нужна помощь?
— Конечно, мам, — кивнул Артём. — Я всё понимаю.
Но понимание и реальность оказались разными вещами. Артём по-прежнему оставлял грязную посуду, не убирал за собой, забывал купить продукты. Когда Лена просила его помочь, он соглашался, но через десять минут отвлекался на телефон или компьютер.
— Артём, ты обещал вынести мусор, — говорила она, стараясь не срываться.
— Ага, вынесу, — отвечал он, не поднимая глаз от экрана.
— Ты говорил это три дня назад.
— Точно, забыл. Щас вынесу.
Но мусор так и оставался в ведре, а Лена в итоге выносила его сама, борясь с тошнотой и усталостью.
К четвёртому месяцу беременности её терпение лопнуло. Токсикоз усилился, она почти не могла есть, постоянно чувствовала слабость. А Артём в очередной раз забыл купить продукты, которые она просила, зато принёс энергетики для себя.
— Лена, а что на ужин? — спросил он, заглядывая в пустой холодильник.
— Не знаю, — тихо ответила она, сидя на диване и борясь с приступом тошноты. — Ты должен был купить продукты.
— А, точно. Забыл. Может, закажем пиццу?
— Мне нельзя жирное. Я тебе говорила.
— Тогда я один закажу. Тебе что-нибудь другое взять?
Лена посмотрела на него — на этого взрослого мужчину, который спрашивал, что ему заказать беременной жене, вместо того чтобы самому подумать и позаботиться о ней.
— Артём, я не могу больше, — сказала она, и голос её дрожал. — Я беременная, мне плохо, а ты ведёшь себя как ребёнок! Ты не помогаешь мне вообще!
— Как это не помогаю? — удивился он. — Я же деньги зарабатываю.
— Это не помощь, это твоя обязанность! Помощь — это когда ты убираешь за собой, готовишь, стираешь, заботишься обо мне!
— Но ты же дома сидишь, тебе что, сложно?
— Сложно! Мне очень сложно! Меня тошнит, я устаю, у меня болит спина! А ты даже тарелку за собой убрать не можешь!
Артём растерянно посмотрел на неё.
— Но мама никогда на папу не кричала…
— Потому что твоя мама делала всё сама! А я не твоя мама, я твоя жена! И я жду ребёнка!
— Лена, ну не кричи. Я постараюсь больше помогать.
— Ты уже сто раз это говорил! — Лена почувствовала, как по щекам текут слёзы. — Я устала притворяться, что всё хорошо! Устала оправдывать тебя перед собой! Ты эгоист, Артём! Тебе плевать на меня и на нашего ребёнка!
Артём молчал, и в этом молчании Лена прочитала ответ.
— Знаешь что, — сказала она, вытирая слёзы, — если ты не готов быть мужем и отцом, то лучше честно в этом признаться.
— Готов, конечно готов! Просто не понимаю, что от меня хотят…
— От тебя хотят, чтобы ты был взрослым! Чтобы ты заботился о семье! Чтобы ты помогал мне, а не сидел как нахлебник!
— Лена, ты несправедлива…
— Несправедлива? — она встала с дивана, чувствуя, как внутри всё кипит от обиды. — Я готовлю, убираю, стираю, а ещё работаю над собой, чтобы быть хорошей женой! А что делаешь ты?
— Я работаю! Я обеспечиваю семью!
— И всё? Это всё, на что ты способен?
И всё? Это всё, на что ты способен?» — её голос звенел, как оголённый провод, полный боли, гнева и разочарования.
Артём молчал. Он словно впервые увидел перед собой не жену, а женщину, которая на грани. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но закрыл снова. Он действительно не знал, что ответить.
В тот вечер Лена ушла ночевать к подруге.
Утром в квартиру влетела, как буря, Галина Петровна.
— Где Лена?! — рявкнула она с порога.
Артём только пожал плечами:
— Ушла. Сказала, что не может больше так.
— Что значит «ушла»? — лицо матери перекосилось от возмущения. — Ты опять что-то натворил?!
Артём развёл руками:
— Она всё время жалуется, что я не помогаю. А я работаю. Что ей ещё надо?
Галина Петровна резко развернулась, пошла на кухню, заметив оставленные с вечера тарелки и скомканную рубашку на спинке стула. Она молчала, но взгляд её стал тяжёлым.
— Сынок, — наконец сказала она, — я всю жизнь тебя оберегала. Хотела, чтобы тебе было легко. Думала, что если сниму с тебя быт, ты сможешь сосредоточиться на главном — на работе, на себе, на успехе. А вышло — ты даже не знаешь, где хлебница.
Артём вздрогнул. Он ожидал чего угодно — крика, упрёков в адрес Лены, но не этого.
— Мама…
— Нет, подожди. Я всё думала, что Лена тебя недопонимает, что слишком требовательна. Но, глядя на это безобразие… — она махнула рукой на разбросанные вещи, — я понимаю, что перегнула палку. Я не дала тебе стать мужчиной, Артём.
Он тяжело сел на табурет.
— Что мне делать?
Галина Петровна глубоко вздохнула и села напротив.
— Взрослеть. Учиться. Признать, что ты многое упустил. И просить прощения — не ради прощения, а потому что по-другому нельзя.
— Думаешь, она вернётся?
— Не знаю. Но если ты хочешь, чтобы она и твой ребёнок были рядом, — ты должен доказать это делом.
Лена тем временем сидела на кухне у подруги и пила чай. Маша — её верная школьная подруга — молча слушала.
— Знаешь, — Лена устало улыбнулась, — я ведь не хотела бросать. Не хотела разрушать семью. Я правда старалась. Но… я не чувствую, что он рядом. Он просто есть — физически. Но душой он где-то в детстве, у маминой юбки.
— А ты себя чувствовала… как? — Маша поставила перед ней тарелку с печеньем.
— Как домработница с функцией инкубатора. Я не чувствовала, что мне можно опереться на него. Только раздражение, усталость и одиночество. — Она провела рукой по животу. — А ведь я хочу, чтобы мой ребёнок родился в любви, а не в выживаниях.
— Может, он просто не готов? — тихо предположила Маша. — Некоторые мужчины взрослеют только после того, как теряют.
— А я не хочу быть уроком. Хочу быть любимой.
На следующий день, к её удивлению, Артём приехал к Маше домой. Без предупреждения.
Он стоял на пороге с помятым букетом ромашек и бумажным пакетом, из которого торчала курица, макароны и лимоны.
— Ты чего? — Маша приподняла бровь.
— Можно поговорить с Леной? — спросил он, не поднимая глаз.
Лена вышла в коридор. В руке у неё была чашка с чаем. Она посмотрела на мужа и молчала.
— Я… — он запнулся. — Я пришёл не просить простить. Я пришёл сказать, что ты была права.
Она продолжала молчать.
— Я хочу меняться. Правда. Я начал читать. Скачал список дел по дому. Постирал вчера. Попробовал приготовить суп — правда, он получился жуткий, но… я попробовал. — Он улыбнулся виновато. — И записался к семейному психологу.
Маша, подслушивавшая за дверью, едва не выронила кружку.
— Артём… — Лена нахмурилась. — Ты думаешь, этого достаточно?
— Нет, — покачал он головой. — Но это только начало. Если ты вернёшься — я докажу тебе делом. Если не вернёшься — буду доказывать сам себе. Потому что я понял: я хочу быть отцом, настоящим. И мужем — не по паспорту, а по сути.
Лена смотрела на него долго. Потом прошептала:
— У тебя есть неделя. Если за эту неделю ты не бросишь — мы поговорим.
И он не бросил.
Он мыл полы, пусть криво, но старательно. Готовил, пока не начал попадать в рецепт. Он сам записал Лене на массаж спины, вызвал мастера, чтобы проверить воду в квартире, и даже… купил подушку для беременных.
Лена наблюдала за этим с удивлением. Она ждала — подвоха, раздражения, отказа. Но каждый день Артём приходил с новым шагом. И каждый день казался каплей в разрушенное доверие.
Через неделю он снова пришёл к Маше, встал у двери и сказал:
— Готов.
Лена вздохнула и ответила:
— Тогда и я готова дать шанс.
Они вернулись в общую квартиру — уже другими. Он старался. Не идеально, не быстро, но искренне. Порой всё равно забывал, путал, раздражал. Но, главное, он слышал.
Однажды Лена, лежа на диване с тяжелеющим животом, заметила:
— Знаешь, я начала чувствовать, что ты рядом. По-настоящему. Спасибо тебе.
Артём обнял её осторожно, словно боясь потревожить.
— Я многому учусь у тебя. И знаешь, что самое трудное?
— Что?
— Не помогать — а быть. Быть взрослым, ответственным, рядом. Это как жить без маминой страховки. Но с тобой — я хочу учиться дальше.
Когда родилась их дочка, они назвали её Маргаритой — в честь бабушки Лены.
На выписке Галина Петровна плакала. Она смотрела на сына, который уверенно держал на руках крошечный комочек, и с трудом узнавала того мальчика, что не знал, где хлебница.
— Прости, — прошептала она Лене, обнимая её. — Я всё поняла. Спасибо, что не сдалась.
Лена ответила тихо, но твёрдо:
— Я почти сдалась. Но он решил не упустить шанс. И это главное.
Прошёл год. Лена сидела в уютной кухне, обнимая спящего ребёнка. Артём мыл посуду — привычно, без напоминаний. Он только что сам уложил дочку, спел ей колыбельную, собрал игрушки и даже сварил кашу на завтра.
Лена улыбнулась.
— Артём?
— Ммм?
— Я люблю тебя. Сейчас — особенно сильно.
Он улыбнулся и, вытирая руки о полотенце, подошёл к ней.
— А я тебя. И спасибо, что тогда дала мне шанс. Второй. Самый главный в жизни.
И в тишине вечернего дома, среди детских игрушек, запаха ванили и звуков посуды, родилась новая семья — не идеальная, но настоящая. С ошибками, с трудом, но с любовью и взрослой ответственностью.
И это была уже не сказка. Это была жизнь. Настоящая. Их общая.
Прошло ещё несколько месяцев.
Маргарите было уже почти полтора года. Она начала ходить, лепетала первые слова — чаще всего: «ма-ма», «па-па», и неожиданно рано освоила «нельзя», которое часто звучало в доме, когда она тянулась к проводам или пыталась кормить кота макаронами.
Артём был рядом. По-настоящему. Он не просто жил под одной крышей — он жил внутри семьи. Он стал тем отцом, которого раньше в себе не видел. Сам просыпался ночью к дочке, сам гулял с ней в парке, знал, какой у неё любимый бодик и какие бананы она ест без гримасы.
Лена наблюдала за всем этим с тихим удивлением. Она помнила, каким он был — капризным, отстранённым, зависимым от мамы. И не верила, что может произойти такая трансформация.
Однажды вечером, когда Маргарита уже спала, Артём сел рядом с Леной, взял её за руку и сказал:
— Я, кажется, только сейчас начал по-настоящему понимать, что значит быть мужем.
— Поздновато, — с лёгкой улыбкой ответила Лена, но сжала его ладонь в ответ.
— Лучше поздно, чем никогда. Иногда мне кажется, что вся моя взрослая жизнь началась с того момента, когда ты ушла.
— Так и было. — Она кивнула. — Ты тогда впервые остался один. Без мамы. Без меня. С собой наедине.
— И испугался. — Он посмотрел ей в глаза. — Но понял, что хочу обратно не только тебя и ребёнка… а хочу стать таким человеком, которого ты не оставишь. И дочка не будет стыдиться.
Лена улыбнулась, но её глаза были серьёзными.
— Ты стал таким. Постепенно. Не сразу. С ошибками, с падениями… Но ты стал.
Они молчали, слушая, как из спальни доносится мирное посапывание дочки.
— Я тут подумал… — начал Артём, словно между делом. — Может, нам стоит съездить на море этим летом? Все вместе. Снять домик, пожить несколько недель. Втроём. Без бабушек. Без работы. Только мы.
Лена приподняла бровь:
— Ты хочешь взять отпуск? Ты?
— Ага. Хочу провести время с вами. Я столько пропустил в начале… теперь хочу догнать.
— Я не против. Море, песок, Маргарита в панамке… — она рассмеялась. — Только тебе придётся таскать чемоданы, следить за ребёнком на пляже и чистить песок из ушей.
— Согласен. — Он подмигнул. — Даже из своих.
Море стало их семейной вехой.
Лена часто вспоминала тот вечер, когда бросила тарелку в раковину и подумала: «Всё, дальше не вынесу». А потом — как медленно, шаг за шагом, день за днём, они выстраивали то, что рухнуло с самого начала.
Самое сложное — это не простить, а дать шанс. Но ещё сложнее — оправдать этот шанс. Артём сумел.
А Галина Петровна, кстати, тоже изменилась. После того, как увидела, как сын справляется, она неожиданно уехала… в санаторий. На два месяца.
— Сами справитесь, — сказала она по телефону. — А я устала. Пора подумать и о себе. И, знаешь, Леночка, я тебя всегда уважала. Просто не понимала.
Когда она вернулась, то впервые вошла в дом не с пакетами и критикой, а с лёгкой улыбкой и банкой варенья.
— Ух ты, — сказала она, заглянув на кухню. — А кто это у нас варит суп?
— Папа, — радостно крикнула Маргарита.
— Папа?! — изумилась бабушка. — Да вы настоящая семья.
— Стараемся, — тихо ответила Лена. И впервые не почувствовала раздражения, а только лёгкое тепло.
Спустя ещё год у них родился сын. Назвали Ильёй.
На этот раз всё было по-другому. Артём заранее подготовил детскую, ходил с Леной на УЗИ, возил её на курсы подготовки, учился пеленать, даже водил её на йогу для беременных — сам записал и оплатил.
Когда Лена держала на руках второго малыша, она знала: рядом с ней тот, кто выстоял, изменился, и стал настоящим партнёром.
Однажды вечером Артём спросил:
— Слушай, а если бы ты тогда не ушла? Всё было бы по-другому?
Лена задумалась.
— Наверное. Я бы просто выгорела. Терпела бы дольше. А потом ушла навсегда. Или превратилась бы в ту, что молчит и живёт без любви.
— А теперь?
— А теперь я живу с любимым мужем и двумя детьми. Не потому, что обязана. А потому что хочу.
Он взял её за руку. Она посмотрела в его глаза — и увидела в них мужчину. Не мальчика, не сына, не капризного ребёнка. А мужчину. Человека, с которым она прошла сквозь боль, разочарование и надежду.
И рядом спали их дети — символ того, что даже из разбитой тарелки можно выстроить дом. Главное — склеивать не посуду, а сердца.
