— В смысле ты уходишь? А кто будет оплачивать счёт?! — плакался муж, собрав на юбилей свекрови всю свою наглую родню
Лилия стояла перед зеркалом, в третий раз поправляя укладку. Нежно-голубое платье сидело идеально, подчеркивая фигуру, а новые туфли, хоть и жутко неудобные, завершали образ. Всё должно быть безупречно. Свекровь никогда не упускала возможности подметить любой недочет во внешности невестки.
— Лиль, ты скоро? — Вова нетерпеливо заглянул в комнату. — Уже опаздываем на пятнадцать минут!
— Почти готова, — Лилия подвела губы нейтральной помадой. Яркую, конечно же, Нина Фёдоровна сочла бы вульгарной.
— Давай шевелись, мама расстроится.
Вова исчез в коридоре, оставив после себя шлейф дорогого парфюма и тяжелый вздох Лилии. Весь последний месяц муж только и говорил что о предстоящем юбилее. Семидесятилетие Нины Фёдоровны превратилось в семейное событие вселенского масштаба.
По дороге в ресторан Вова без умолку тараторил о том, как постарался всё организовать.
— Представляешь, еле забронировал «Европу»! Там очередь на месяцы вперед, но для мамы постарался, нашел выход на управляющего.
Лилия кивала с дежурной улыбкой. Нет, конечно, она понимала важность события, сама предлагала помощь с организацией, но Вова каждый раз отмахивался: «Сам справлюсь, это же моя мама!» В итоге Лилия даже не знала окончательного списка гостей.
— А кто будет, кроме тёти Кати и дяди Миши? — спросила она, пытаясь подготовиться морально.
— Все будут! — оживился Вова. — Представляешь, даже Толик из Новосибирска прилетел! И Маринка с мужем и детьми приехала. И двоюродные мамины сестры, и их дети…
От перечисления имен у Лилии закружилась голова. Половину упомянутых родственников она никогда не видела, о существовании других знала только по редким упоминаниям на семейных посиделках.
— Погоди, а столько мест хватит? — нахмурилась Лилия.
— Конечно! Я же не первый день замужем, в смысле, женат, — рассмеялся собственной шутке Вова. — Заказал большой зал, на тридцать пять персон.
— Тридцать пять?! — Лилия поперхнулась. — Это же целая армия! И откуда ты деньги взял на такой размах?
Вова как-то странно замолчал, поджав губы.
— Ну, мы же копили на отпуск… И премию мне обещали хорошую…
У Лилии ёкнуло сердце. Три года они откладывали на поездку в Японию, мечтали увидеть цветение сакуры. На этот год наконец запланировали, билеты уже присматривали.
— Ты потратил наши накопления? Без обсуждения со мной?
— Лиль, ну это же мамин юбилей, когда ещё будет такое событие, — Вова небрежно отмахнулся. — А отпуск никуда не денется, потом съездим.
До ресторана они доехали в напряженном молчании.
«Европа» полностью соответствовала своему пафосному названию: хрустальные люстры, тяжелые бархатные шторы, накрахмаленные скатерти и вышколенные официанты. Увидев интерьер, Лилия невольно поежилась. Счет обещал быть внушительным.
В центре зала уже восседала Нина Фёдоровна в тёмно-зелёном платье с вышивкой и массивным колье, которое больше подошло бы для королевского приема. Вокруг толпились гости, наперебой одаривая именинницу комплиментами.
— Мамочка! — Вова расцвел, устремляясь к Нине Фёдоровне. — Ты сегодня просто королева!
Мать и сын обнялись, после чего Вова принялся расцеловывать всех родственников по очереди. Лилия замерла в стороне, чувствуя себя совершенно лишней. Никто даже не обратил на неё внимания, пока Нина Фёдоровна не соизволила заметить невестку.
— А, Лилия! Наконец-то! — свекровь окинула её оценивающим взглядом. — Что-то ты бледная сегодня. Плохо спала?
— Добрый вечер, Нина Фёдоровна, — Лилия наклонилась, чтобы поцеловать свекровь в щеку. — С днём рождения вас! Выглядите потрясающе.
— Да-да, спасибо, — свекровь снисходительно кивнула и тут же переключилась на подошедших родственников.
Праздник начался словно по сигналу невидимого дирижера. Гости рассаживались, официанты сновали между столами, разнося закуски и напитки. Лилия оказалась зажата между какой-то пожилой женщиной, представившейся двоюродной сестрой Нины Фёдоровны, и полным мужчиной с нафабренными усами, который, кажется, приходился свекрови шурином или деверем — Лилия не разобрала.
Вова сидел в противоположном конце стола рядом с матерью и о чем-то оживленно с ней беседовал, периодически срываясь на громкий смех.
— А вы, значит, жена Вовочки? — прокряхтела соседка слева.
— Да, уже восемь лет вместе, — вежливо улыбнулась Лилия.
— И как, детишки есть?
— Пока нет…
— Ай-яй-яй, — покачала головой старушка. — Нехорошо род не продолжать. Вон, Нина Фёдоровна уже заждалась внуков.
Лилия вздохнула. Эту песню она слышала от свекрови регулярно. Объяснять очередной родственнице про сложности с зачатием и три неудачные попытки ЭКО не хотелось. Особенно учитывая, что Вова сам притормозил этот процесс, решив, что сначала нужно собственное жилье купить, потом машину поменять, потом еще что-то…
— Мы работаем над этим, — выдавила улыбку Лилия и отпила из бокала.
Весь вечер она чувствовала себя чужой на этом празднике жизни. Родственники то и дело вспоминали истории из прошлого, хохотали над шутками, понятными только им, обсуждали общих знакомых. Лилия пыталась включиться в беседу, но каждый раз ощущала себя лишней.
— А помните, как мы на даче у Борисовых барбекю устроили? — громко вещал усатый сосед. — Вовка тогда чуть сарай не спалил!
— Точно-точно! — подхватила Нина Фёдоровна. — Всегда был непоседой!
— Я, кстати, тоже однажды устроила пожар на кухне, — попыталась вклиниться Лилия. — Забыла выключить масло, отвлеклась на звонок…
— Ну что ты лезешь со своими комментариями? — перебила свекровь с раздражением. — Ты здесь как гостья, а не хозяйка.
Весенний Токио встретил Лилию прохладным ветерком, цветущей сакурой и удивительным ощущением свободы. Она шла по набережной Сумида, вдыхая аромат цветущих деревьев, и всё никак не могла поверить, что, наконец, здесь — одна, без Вовы, без требований, без вечной роли “чьей-то невестки”. Просто Лилия. Сама с собой.
Когда-то Вова говорил, что “в Японии слишком шумно”, что “долго лететь”, что “может, в следующем году, когда будет больше времени и денег”. А вот она прилетела. Одна. В самый пик цветения. И время нашлось, и деньги. Просто потому, что теперь Лилия сама себе разрешала жить так, как хотела.
Сначала было страшно. Не быть женой. Не быть частью большой семьи. Быть “самой по себе”. Но чем дальше она шла по этим улицам, чем глубже вдыхала запах сакуры, тем отчётливее понимала: впервые за много лет она живёт свою жизнь.
Она взяла экскурсию по Киото, побывала в древних храмах, училась есть палочками в крошечном семейном ресторане, ночевала в рёкане — традиционном японском доме с рисовыми матами, ходила вон там, босиком по деревянному полу, прислушиваясь к собственным шагам.
И впервые за долгое время никто ей не сказал: «Ты не так сидишь», «Ты не так выглядишь», «Ты не так разговариваешь».
Она писала открытки подруге, присылала фотографии и короткие голосовые:
«Ты знаешь, я думала, мне будет одиноко. Но мне — спокойно. Это так непривычно».
Вова больше не звонил. Несколько раз пытался написать, но Лилия оставляла его сообщения непрочитанными. Нина Фёдоровна, в лучших традициях, прислала длинное письмо, где напоминала о “семейном долге” и о том, как “Лиля всех опозорила”. Лилия даже не стала дочитывать — удалила.
Когда она вернулась домой, её уже не ждали ни Вова, ни его родня. В их квартире осталась лишь пара её книг и любимая чашка, которую Вова аккуратно сложил в коробку и передал через общих знакомых.
Они развелись быстро, без скандалов, без истерик. Вова пытался быть вежливым, предлагал “остаться друзьями”, но Лилия даже не захотела обсуждать: для неё это было окончательно.
Она сняла небольшую квартиру с большими окнами и белыми стенами. Купила себе новый сервиз, яркий, с цветочным рисунком — такой, какой никогда бы не одобрила Нина Фёдоровна. Повесила на стену карту мира и заколола на Токио первую булавку. Теперь это была её карта. Её путешествия. Её жизнь.
Работа, которой раньше казалось слишком много, теперь стала приносить удовольствие. Она перестала ждать, что кто-то её спасёт, кто-то предложит “правильное” решение. Она научилась быть опорой сама себе. И это оказалось совсем не страшно. Наоборот — невероятно приятно.
Через несколько месяцев она открыла своё небольшое дело: студию флористики. Её всегда тянуло к цветам, к живому, к нежному — но раньше “не время”, “не деньги”, “не поддержат”. А теперь она могла. И сделала.
Первую витрину она украсила ветками сакуры, привезёнными из Японии.
К ней начали приходить постоянные клиенты. Кто-то заказывал букеты на свидания, кто-то — на дни рождения. Приходили женщины, уставшие, замотанные, и уходили с улыбкой, держа в руках яркие, живые композиции.
— У вас здесь так… спокойно, — сказала однажды молодая девушка, беря букет лавандовых роз. — Вы как будто… счастливая.
Лилия улыбнулась.
— Наверное, потому что я сама себе разрешила быть.
Весной следующего года она снова поехала в Японию. В этот раз — не одна.
С ней была её подруга — та самая, которая спасла её в ту ночь после юбилея. Они вместе бродили по улочкам, ели такояки на уличных рынках, фотографировались в кимоно.
Однажды, сидя под цветущей сакурой в парке Уэно, подруга спросила:
— Ты когда поняла, что уже всё? Что ты ушла не просто с праздника, а из жизни, в которой тебя больше нет?
Лилия долго молчала, наблюдая, как ветер срывает лепестки.
— Наверное, в тот момент, когда он спросил: “Кто будет оплачивать счёт?” — Она посмотрела на подругу и улыбнулась. — Тогда я вдруг поняла: он думает, что я обязана платить. Обязана за всё — за их праздник, за их ожидания, за их жизнь. А я больше никому ничего не должна. Даже объяснений.
Подруга кивнула.
— Ты теперь совсем другая.
— Нет, — Лилия покачала головой. — Я просто наконец вернулась к себе.
Когда вернулись домой, Лилия заказала новую карту. Она добавила на неё булавки: Киото, Осака, Хиросима. Уже планировала поездку в Норвегию. А потом, может, в Перу. В списке было ещё так много мест.
Однажды в её студию зашёл мужчина. Высокий, с лёгкой небритостью, выбирал цветы для сестры. Они разговорились. Оказалось, он тоже недавно вернулся из путешествия — правда, из Исландии. Он рассказывал, как стоял у подножия ледника, а Лилия — как ела самые вкусные сладости в Осаке.
Он начал приходить чаще. Сначала просто за цветами. Потом — чтобы выпить кофе. Потом — чтобы вместе пойти гулять по набережной. Он не спрашивал, почему она развелась, не говорил, как “правильно” жить. Он слушал. И этого было достаточно.
Спустя год после юбилея Нины Фёдоровны Лилия в последний раз получила от неё сообщение. Короткое, без упрёков, без обвинений:
«Вова женится. Мы его поддерживаем. Ты, наверное, тоже счастлива?»
Лилия закрыла сообщение, посмотрела на мужчину, который как раз расставлял для неё книги на полке, и тихо сказала вслух:
— Я, правда, счастлива.
И добавила про себя:
«И я оплачиваю только те счёты, которые выбираю сама».
Жизнь началась с того, что она встала и ушла.
А счастье началось с того, что она выбрала вернуться — к себе.
